Неточные совпадения
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных
мер заставил забыть всех старых градоначальников, а
в том
числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
Страх перед революцией вызвал со стороны Николая I крутые
меры,
в том
числе запрет выезда за границу.]
— Все — программы, спор о программах, а надобно искать пути к последней свободе. Надо спасать себя от разрушающих влияний бытия, погружаться
в глубину космического разума, устроителя вселенной. Бог или дьявол — этот разум, я — не решаю; но я чувствую, что он — не
число, не вес и
мера, нет, нет! Я знаю, что только
в макрокосме человек обретет действительную ценность своего «я», а не
в микрокосме, не среди вещей, явлений, условий, которые он сам создал и создает…
Грозы не страшны, а только благотворны там бывают постоянно
в одно и то же установленное время, не забывая почти никогда Ильина дня, как будто для того, чтоб поддержать известное предание
в народе. И
число и сила ударов, кажется, всякий год одни и те же, точно как будто из казны отпускалась на год на весь край известная
мера электричества.
Португальцы поставили носилки на траву. «Bella vischta, signor!» — сказали они.
В самом деле, прекрасный вид! Описывать его смешно. Уж лучше снять фотографию: та, по крайней
мере, передаст все подробности. Мы были на одном из уступов горы, на половине ее высоты… и того нет: под ногами нашими целое море зелени, внизу город, точно игрушка; там чуть-чуть видно, как ползают люди и животные, а дальше вовсе не игрушка — океан; на рейде опять игрушки — корабли,
в том
числе и наш.
На другой день, 5-го января, рано утром, приехали переводчики спросить о
числе гостей, и когда сказали, что будет немного, они просили пригласить побольше, по крайней
мере хоть всех старших офицеров. Они сказали, что настоящий, торжественный прием назначен именно
в этот день и что будет большой обед. Как нейти на большой обед? Многие, кто не хотел ехать, поехали.
Видишь ли,
в чем дело, если внешний мир движется одной бессознательной волей, получившей свое конечное выражение
в ритме и
числе, то неизмеримо обширнейший внутренний мир основан тоже на гармоническом начале, но гораздо более тонком, ускользающем от
меры и
числа, — это начало духовной субстанции.
На Такеме фазанов нет вовсе, несмотря на то что китайцы возделывают землю здесь более 10 лет. Это объясняется тем, что между реками Санхобе и Такемой лежит пустынная область, без пашен и огородов. По-видимому, Такема
в Зауссурийском крае является северной границей распространения обыкновенной белобокой сороки, столь обычной для Ольгинского района и быстро сокращающейся
в числе по
мере продвижения на север по побережью моря.
Приятно было остаться ему там и потому, что он там был почетнейшим лицом на три — четыре версты кругом: нет
числа признакам уважения, которыми он пользовался у своих и окрестных приказчиков, артельщиков и прочей подгородной братии, менее высокой и несколько более высокой заводских и фабричных приказчиков по положению
в обществе; и почти нет
меры удовольствию, с каким он патриархально принимал эти признаки общего признавания его первым лицом того околотка.
Второе дело было перед моими глазами. Витберг скупал именья для храма. Его мысль состояла
в том, чтоб помещичьи крестьяне, купленные с землею для храма, обязывались выставлять известное
число работников — этим способом они приобретали полную волю себе
в деревне. Забавно, что наши сенаторы-помещики находили
в этой
мере какое-то невольничество!
Университеты предполагалось закрыть, теперь ограничились следующими, уже приведенными
в исполнение
мерами: возвысили плату за студентов и уменьшили их
число законом,
в силу которого не может быть
в университете больше 300 студентов.
Это запрещение, отнимавшее у сахалинца всякую надежду на лучшую жизнь, внушало людям ненависть к Сахалину и, как репрессивная
мера, могло только увеличить
число побегов, преступлений и самоубийств; ее призрачной практичности приносилась
в жертву сама справедливость, так как сахалинским ссыльным было запрещаемо то, что позволялось сибирским.
В отчете указаны и
меры, употребляемые против сифилиса: 1) осмотр каторжных 1 и 15
числа каждого месяца; 2) осмотр партий, вновь прибывающих на остров; 3) еженедельный осмотр женщин сомнительной нравственности; 4) наблюдение за бывшими больными сифилисом.
Так называемые гуманные
меры, всякое улучшение
в жизни арестанта, будет ли то лишний кусок хлеба или надежда на лучшее будущее, тоже значительно понижают
число побегов.
По крайней
мере в «Ведомости о распределении ссыльнокаторжных по родам работ» прикованные к тачкам показаны
в числе неработающих.
Трудно и почти невозможно (по крайней
мере я не берусь) дать вам отчет на сем листке во всем том, что происходило со мной со времени нашей разлуки — о 14-м
числе надобно бы много говорить, но теперь не место, не время, и потому я хочу только, чтобы дошел до вас листок, который, верно, вы увидите с удовольствием; он скажет вам, как я признателен вам за участие, которое вы оказывали бедным сестрам моим после моего несчастия, — всякая весть о посещениях ваших к ним была мне
в заключение истинным утешением и новым доказательством дружбы вашей,
в которой я, впрочем, столько уже уверен, сколько
в собственной нескончаемой привязанности моей к вам.
— Без"но", ЛабулИ! и будем говорить по душе. Вы жалуетесь, что вас каждочасно могут
в числе прочих расстрелять. Прекрасно. Но допустим даже, что ваши опасения сбудутся, все-таки вы должны согласиться, что это расстреляние произойдет не иначе, как с разрешения Мак-Магона. А нуте, скажите-ка по совести: ужели Мак-Магон решится на такую крайнюю
меру, если вы сами не заслужите ее вашим неблагонадежным поведением?
— Я хотел изложить собранию мою книгу по возможности
в сокращенном виде; но вижу, что потребуется еще прибавить множество изустных разъяснений, а потому всё изложение потребует по крайней
мере десяти вечеров, по
числу глав моей книги.
Но сие беззаконное действие распавшейся натуры не могло уничтожить вечного закона божественного единства, а должно было токмо вызвать противодействие оного, и во мраке духом злобы порожденного хаоса с новою силою воссиял свет божественного Логоса; воспламененный князем века сего великий всемирный пожар залит зиждительными водами Слова, над коими носился дух божий;
в течение шести мировых дней весь мрачный и безобразный хаос превращен
в светлый и стройный космос; всем тварям положены ненарушимые пределы их бытия и деятельности
в числе,
мере и весе,
в силу чего ни одна тварь не может вне своего назначения одною волею своею действовать на другую и вредить ей; дух же беззакония заключен
в свою внутреннюю темницу, где он вечно сгорает
в огне своей собственной воли и вечно вновь возгорается
в ней.
— Как и всякому масону, если вы долговременным и прилежным очищением себя приуготовитесь к тому. Орден наш можно уподобить благоустроенному воинству, где каждый по
мере усердия и ревности восходит от низших к высшим степеням. Начальники знают расположение и тайну войны, но простые воины обязаны токмо повиноваться, а потому
число хранителей тайны
в нашем ордене было всегда невелико.
Обыкновенно, говоря о происхождении христианства, люди, принадлежащие к одной из существующих церквей, употребляют слово «церковь»
в единственном
числе, как будто церковь была и есть только одна. Но это совершенно несправедливо. Церковь, как учреждение, утверждающее про себя, что она обладает несомненной истиной, явилась только тогда, когда она была не одна, а было их по крайней
мере две.
— А ты
в глаза мне гляди, — предлагала пышная стряпуха, — так-то не запомнишь! Знай,
мера эта — 33! А какое есть
число прародителей господних от Адама?
Мера терпения человеческого преисполнилась; впереди не было никакой надежды, и двое из негодяев, из
числа самых приближенных к барину и — что всего замечательнее — менее других терпевшие от его жестокости, решились на ужасное дело: они отравили его мышьяком, положа мышьяк
в графин с квасом, который выпивал по обыкновению Михайла Максимович
в продолжение ночи.
«5-я, рыболовство аханное, или аханами, то есть особого рода сетями; производится около половины декабря и только
в море, то есть недалеко от Гурьева.
В день, назначенный для начала сего промысла, начальник оного раздает всем желающим и имеющим право ловить участки по жребию. Участки все равны, то есть каждому казаку отводится равное пространство на определенное
число аханов, определенной же
меры. Чиновники получают по чинам своим по два, по три и более участков.
Гостиница эта была надежда и отчаяние всех мелких гражданских чиновников
в NN, утешительница
в скорбях и место разгула
в радостях; направо от входа, вечно на одном месте, стоял бесстрастный хозяин за конторкой и перед ним его приказчик
в белой рубашке, с окладистой бородой и с отчаянным пробором против левого глаза;
в этой конторке хоронилось,
в первые
числа месяца, больше половины жалованья, полученного всеми столоначальниками, их помощниками и помощниками их помощников (секретари редко ходили, по крайней
мере, на свой счет; с секретарства у чиновников к страсти получать присовокупляется страсть хранить, — они делаются консерваторами).
И помнится, что
в числе тогдашних странствующих куроцапов находился и Никанор Дракин или, по крайней
мере, старший его братец.
«Вчерашнего
числа на льду Москвы-реки,
в сугробе снега, под елками, окружающими прорубь, усмотрен полицией неизвестно кому принадлежащий труп, по-видимому солдатского звания, и не имеющий паспорта. К обнаружению звания приняты
меры».
Хозяин повел княгиню Зорину; прочие мужчины повели также дам к столу, который был накрыт
в длинной галерее, увешанной картинами знаменитых живописцев, — так по крайней
мере уверял хозяин, и большая часть соседей верили ему на честное слово; а некоторые знатоки,
в том
числе княжны Зорины, не смели сомневаться
в этом, потому что на всех рамах написаны были четкими буквами имена: Греза, Ван-дика, Рембрандта, Албана, Корреджия, Салватор Розы и других известных художников.
В предисловии исчисляются разные пользы арифметики, чтобы приманить к занятию ею; между прочим говорится: «По сей мудрости гости по государствам торгуют, и во всяких товарех и
в торгех силу знают, и во всяких весех, ив
мерах, и
в земном верстании, и
в морском течении зело искусни, и счет из всякого
числа перечню знают» (см. Карамзина, прим. 437 к X тому).
Потом охотник начинает отступать задом, становясь ногою
в свой прежний след и засыпая его, по
мере отступления, также свежим, пушистым снегом; отойдя таким образом сажен двадцать и более, он возвращается к своей лошади, уже не засыпая своих следов; садится опять верхом, ставит другой капкан, третий и даже гораздо более, смотря по
числу волчьих троп и следов, идущих к притраве с разных, иногда противуположных сторон, Я знавал таких мастеров ставить капканы, что без удивления нельзя было смотреть на подделанные ими звериные тропы и засыпанные собственные следы.
Все приезжие размещались
в доме, где только было можно; но на другой день после обедни
в церкви, отстоящей от дома саженях
в ста, к кулебяке собралось значительное
число гостей; а самый обед, по крайней
мере на 60 персон,
в пять часов был подан
в саду при громе двух сменяющихся оркестров.
Группа дворовых (
в числе их находились две здоровенные девки,
в коротких ситцах и с такими икрами, подобных которым видеть можно разве на «Страшном судилище» Микеланджело, да еще один, уже совсем ветхий, от древности даже заиндевевший, полуслепой человек
в шершавой фризовой шинели — он, по слухам, был при Потемкине «валторщиком» — казачка Максимку Харлов себе предоставил), группа эта выказывала большее оживление, чем крестьяне; она по крайней
мере переминалась на месте.
Несколько недель, проведенных мною на Половинке
в обществе Гаврилы Степаныча, Александры Васильевны, Евстигнея и изредка посещавшего нас Мухоедова, принадлежат к счастливейшему времени моей жизни, по крайней
мере никогда мне не случалось проводить время с такой пользой и вместе с таким удовольствием; моя работа быстро подвигалась вперед, Гаврило Степаныч принимал
в ней самое живое участие, помогал мне словом и делом и с лихорадочным нетерпением следил за прибывавшим
числом исписанных листов, которые он имел ангельское терпение перечитывать по десять раз, делал замечания, помогал
в вычислениях, так что
в результате моя работа настолько же принадлежала мне, как и ему.
Вытерпливай наказание
в мере,
числе и виде, какое соблаговолит назначить премудрое правосудие его, и не смей ни малейше и никогда возроптать и попрекословить.
Этих ужасных слов не может понять человек, который не провел по крайней
мере половины жизни
в отыскивании разных чиновников, 49 нумер есть
число мрачное и таинственное, подобное
числу 666
в Апокалипсисе.
В таком размышлении я стою возле Михайлицы да думаю, не может ли для нас из этого чего вредного воспоследовать и не надо ли против сего могущего произойти зла какие-либо
меры принять, как вдруг вижу, что все это предприятие уже поздно, потому что к берегу привалила большая ладья, и я за самыми плечами у себя услыхал шум многих голосов и, обернувшись, увидал несколько человек разных чиновников, примундиренных всяким подобием, и с ними немалое
число жандармов и солдат.
В последних
числах сентября, еще
в хорошую, или, по крайней
мере, сносную, осеннюю погоду, довольно рано поутру выехали из села Болдухина две кареты, две коляски, несколько кибиток и телег, навьюченных донельзя.
Измерить океан глубокий,
Сочесть пески, лучи планет,
Хотя и мог бы ум высокий,
Тебе
числа и
меры нет!
Не могут Духи просвещенны,
От света Твоего рожденны,
Исследовать судеб Твоих:
Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает,
В Твоем величьи исчезает,
Как
в вечности прошедший миг.
Вниманию этой великосветской дамы, которая открыла мне двери своего уважаемого дома, я был обязан трем причинам: во-первых, ей почему-то нравился мой рассказ «Запечатленный ангел», незадолго перед тем напечатанный
в «Русском вестнике»; во-вторых, ее заинтересовало ожесточенное гонение, которому я ряды лет, без
числа и
меры, подвергался от моих добрых литературных собратий, желавших, конечно, поправить мои недоразумения и ошибки, и, в-третьих, княгине меня хорошо рекомендовал
в Париже русский иезуит, очень добрый князь Гагарин — старик, с которым мы находили удовольствие много беседовать и который составил себе обо мне не наихудшее мнение.
Затем,
в числе самых настоятельных, первых действий «Молодой России» представлялась неизбежная необходимость вырезать, по крайней
мере, хоть полтораста тысяч русских дворян и помещиков, смертью казнить вообще всех собственников, положить под топор всех вообще ретроградов и противников благодетельной радикальной реформы и идей «молодой России».
Он есть ничто и все, и есть единственная воля,
в которой лежит мир и все творение,
в Нем все равновечно без начала
в одинаковом равновесии,
мере и
числе...
В этой умеренности мною, по счастию, руководило правило, по которому нам на балах запрещалось делать с дамами более одного тура вальса, — и то изо всей нашей компании знал это правило один я, так как на кадетских балах для танцев с дамами отбирались лучшие танцоры,
в числе которых я всегда был первым. А не знай я этого, я, вероятно, закружился бы до нового неприличия, или по крайней
мере до тех пор, пока моя дама сама бы меня оставила.
Читал я эту эпопею вслух
в классе, по
мере того как писал. Все слушали с интересом,
в том
числе и учитель.
Человек умер, но его отношение к миру продолжает действовать на людей, даже не так, как при жизни, а
в огромное
число раз сильнее, и действие это по
мере разумности и любовности увеличивается и растет, как всё живое, никогда не прекращаясь и не зная перерывов.
В самой Москве были приняты следующие гигиенические
меры:
в черте города было запрещено хоронить и приказано умерших отвозить на вновь устроенные кладбища,
число которых возросло до десяти, кроме того, велено погребать
в том платье,
в котором больные умерли. Фабричным с суконных фабрик было приказано явиться
в карантин, неявившихся велено бить плетьми. Сформирован был батальон сторожей из городских обывателей и наряжен
в особые костюмы.
В числе собственно медицинских
мер предписывалось, чтобы
в каждом селении, при въездах
в них, постоянно курились навозные кучи, чтобы жители воздерживались есть кислое, соленое и незрелые плоды; наконец, чтобы
в каждом селении у старост было
в готовности вино, настоенное стручковым перцем для растирания заболевающих и употребления внутрь.
Эти, а также и некоторые другие, столь же замечательные или, по крайней
мере, очень редкие события
в первых
числах апреля месяца 1885 года отмечены русскими газетами великой и малой печати, и истолковывались как «предвещания» той «близкой войны», о которой
в истекшие дни все говорили и все ждали решительных известий. Особенным значением пользовалось «проречение кронштадтского младенца».